Неточные совпадения
Обжигаясь, оглядываясь, Долганов выпил стакан кофе,
молча подвинул его
хозяйке, встал и принял сходство с карликом на ходулях. Клим подумал, что он хочет проститься и уйти, но Долганов подошел к стене, постучал пальцами по деревянной обшивке и — одобрил...
Анисья стала еще живее прежнего, потому что работы стало больше: все она движется, суетится, бегает, работает, все по слову
хозяйки. Глаза у ней даже ярче, и нос, этот говорящий нос, так и выставляется прежде всей ее особы, так и рдеет заботой, мыслями, намерениями, так и говорит, хотя язык и
молчит.
Долго опять
молчат; скрипят только продеваемые взад и вперед иглой нитки. Иногда
хозяйка нарушит молчание.
— Кого вам? — спросит он и, услыхав имя Ильи Ильича или
хозяйки дома,
молча укажет крыльцо и примется опять рубить дрова, а посетитель по чистой, усыпанной песком тропинке пойдет к крыльцу, на ступеньках которого постлан простой, чистый коврик, дернет за медную, ярко вычищенную ручку колокольчика, и дверь отворит Анисья, дети, иногда сама
хозяйка или Захар — Захар после всех.
Хозяйка быстро схватила ребенка, стащила свою работу со стола, увела детей; исчез и Алексеев, Штольц и Обломов остались вдвоем,
молча и неподвижно глядя друг на друга. Штольц так и пронзал его глазами.
Его встретила
хозяйка квартиры, пожилая женщина, чиновница,
молча, опустив глаза, как будто с укоризной отвечала на поклон, а на вопрос его, сделанный шепотом, с дрожью: «Что она?» — ничего не сказала, а только пропустила его вперед, осторожно затворила за ним дверь и сама ушла.
Пошли обедать. Обедали
молча. После обеда Верочка ушла в свою комнату. Павел Константиныч прилег, по обыкновению, соснуть. Но это не удалось ему: только что стал он дремать, вошла Матрена и сказала, что хозяйский человек пришел;
хозяйка просит Павла Константиныча сейчас же пожаловать к ней. Матрена вся дрожала, как осиновый лист; ей-то какое дело дрожать?
Паншин
молча ему поклонился, а
хозяйка дома воскликнула: «Вот неожиданно!» — и слегка нахмурила брови.
Розанову, наконец, наскучило сидеть
молча, и он подошел к
хозяйке.
Эркель совершенно
молчал и распорядился лишь подать чаю, который принес от
хозяек собственноручно в стаканах на подносе, не внося самовара и не впуская служанки.
— Позвольте, господин Ставрогин, — резко обратилась к нему
хозяйка, — мы все здесь ответили на вопрос, между тем как вы
молча уходите?
За столом сначала все жевали
молча и жадно, потом, уставшие, смягчённые выпитой водкой, начали хвалить
хозяйку.
Скинув половик и пальто, я уселся. Аромат райский ощущался от пара грибных щей. Едим
молча. Еще подлили. Тепло. Приветливо потрескивает, слегка дымя, лучина в светце, падая мелкими головешками в лохань с водой. Тараканы желтые домовито ползают по Илье Муромцу и генералу Бакланову… Тепло им, как и мне.
Хозяйка то и дело вставляет в железо высокого светца новую лучину… Ели кашу с зеленым льняным маслом. Кошка вскочила на лавку и начала тереться о стенку.
— Так это он! — вскричал купец, и все взоры обратились невольно на пустой угол. Несколько минут продолжалось мертвое молчание, потом все пришло в движение на постоялом дворе. Алексей хотел разбудить своего господина, но Кирша шепнул ему что-то на ухо, и он успокоился. Купец и его работники едва дышали от страха; земский дрожал; стрелец посматривал
молча на свою саблю; но хозяин и
хозяйка казались совершенно спокойными.
Двери отворились, и незнакомый вошел в избу. Купец с земским прижались к стене, хозяин и
хозяйка встретили его низкими поклонами; а стрелец, отступив два шага назад, взялся за саблю. Незнакомый, не замечая ничего, несколько раз перекрестился,
молча подостлал под голову свою шубу и расположился на скамье, у передних окон. Все приезжие, кроме Кирши и Алексея, вышли один за другим из избы.
Карпова
хозяйка отрезала большой кусок хлеба и на тарелке подала его барину. Нехлюдов
молчал, не зная, чтò сказать; бабы тоже
молчали; старик кротко улыбался.
Послушно разулся Николай Хрисанфович, а
хозяйка взяла сапоги и вышла из номера. Все
молчали и ждали грозы.
Долго Анна Михайловна и художник
молчали. Одна тихо и неподвижно сидела, а другой все бегал, а то дмухал носом, то что-то вывертывал в воздухе рукою, но, наконец, это его утомило. Илья Макарович остановился перед
хозяйкой и тихо спросил...
— Да так, меня вчера дома не было, ездил в город; а она прибегла к
хозяйке вся дроглая, перепросилась переночевать, да так и осталась. Нонеча она
молчит, а мы не гоним. Такая-то слабая, — в чем жизнь держится, куда ее прогнать. А под вечер я подумал: бог, мол, знает, как бы греха какого не было, да вот и прибежал к вам...
Читая этот монолог, Ничипоренко не замечал или и замечал, но не придавал тому значения, что
хозяйка, перед которою говорил он, менялась в лице и, наконец, в неукротимом негодовании встала, а la Ristori, [подобно Ристори (франц.).] протянула руку и
молча указала ею на двери.
Перчихин(является в дверях, за ним
молча входит Поля). Мир сему дому, хозяину седому, хозяйке-красотке, чадам их любезным — во веки веков!
Бессеменов.
Молчи! Когда ты не
хозяйка своей судьбы —
молчи… постой! Куда?
Но Патап Максимыч ничего не забыл… Едва держась на ногах,
молча поклонился он
хозяйке и, не взглянув на хозяина, пошел вон из дому.
Евпраксия Васильевна считала себя обязанной, как
хозяйка, не замечать странностей своих гостей. Поэтому она отвечала одна, в то время как старичок
молча и строго приготовлял мелок, а брат ее распоряжался насчет чаю.
Робкая
хозяйка так и замерла, а бойкая виновница всего происшествия дала ей знак, чтобы она
молчала, а сама закричала на говорившего...
Самовар давно уже стоял на столе и давно парился на нем чайник, но новая
хозяйка даже и не дотронулась до налитой чашки. Она
молча подошла теперь к столу, налила стакан и подала Полоярову.
Каждый пляшет, каждая голосит развеселую. Пошла изба по горнице, сени по полатям — настоящий Содом. Один Василий Борисыч не пляшет, один он не поет.
Молча сидит он, облокотясь на подоконник, либо расплачивается с Мироновной за все, что пьют и едят парни и девки. Раза три дочиста они разбирали все, что ни ставила на стол досужая
хозяйка. Вдобавок к съестному и к лакомствам вынесла она из подполья четвертную бутыль водки да дюжины три пива.
Форова подошла и стала
молча за плечом
хозяйки. Подозеров сидел на земляной насыпи погреба и, держа в левой руке своей худую и бледную ручку глухонемой Веры, правою быстро говорил с ней глухонемою азбукой. Он спрашивал Веру, как она живет и что делала в то время, как они не видались.
И Кишенский улыбнулся, схватил Алину за подбородок и вдруг засерьезничал и
молча стал помогать Алине укладывать шнурок по всему краю полок, набитых сочинениями Иосафа Платоновича. Через час все эти пиротехнические затеи были окончены, шнурок с конца припален; железная дверь замкнута, и хозяин с
хозяйкой уехали, строго-настрого наказав оставленной при квартире бедной немецкой женщине беречь все пуще глаза, а главное быть осторожною с огнем.
Глафира видела тени обеих фигур матери и сына, слышала, как человек произнес ее имя, слышала, как
хозяйка потребовала от человека повторения этого имени, и вслед за тем
молча встала и вышла куда-то далее, а слегка сконфуженный лакей, выйдя на цыпочках, прошептал, что Григория Васильевича нет дома.
— Вы
молчите, но я все-таки не теряю надежды, — сказала
хозяйка, оборачиваясь. — Что же вы
молчите?
Елизавета Алексеевна
молчала, в волнении кусая губы. Зина, быстро дыша, оглядывала присутствующих и начинала плакать.
Хозяйка вздыхала.
Они стали ужинать. Зина ела
молча; когда Андрей Иванович обращался к ней с вопросом, она вспыхивала и спешила ответить, робко и растерянно глядя на отца: вчера Андрей Иванович жестоко высек Зину за то, что она до восьми часов вечера бегала по двору. Вчера всем досталось от Андрея Ивановича: жене он швырнул в лицо сапогом, квартирную
хозяйку обругал; теперь чувствовал себя виноватым и был особенно мягок и ласков.
Заброда неодобрительно замычал. Закипел ярый спор между Иваном Ильичом и профессором. Агапов поддерживал профессора. Мириманов
молча слушал, едко улыбаясь про себя.
Хозяйка и остальные гости были за Ивана Ильича, но, от их поддержки, спор все время сбивался с колеи: у них была только неистовая злоба к большевикам, сквозь которую откровенно пробивалась ненависть к пробудившемуся народу и страх за потерю привычных удобств и выгод.
Все удивленно
молчали.
Хозяйка, подняв брови, глядела на Агапова.
Машенька поправила прическу, утерлась мокрым полотенцем и пошла в столовую. Там уже начали обедать… За одним концом стола сидела Федосья Васильевна, важная, с тупым, серьезным лицом, за другим — Николай Сергеич. По сторонам сидели гости и дети. Обедать подавали два лакея во фраках и белых перчатках. Все знали, что в доме переполох, что
хозяйка в горе, и
молчали. Слышны были только жеванье и стук ложек о тарелки.
Он
молча поклонился в сторону
хозяйки.
Они выпили, забили себе рот маринованным лобстером и сели по обе стороны
хозяйки. Четвертый прибор так и остался незанятым. Прислуга разнесла тарелки супа и пирожки. Дворецкий приблизился с бутылкой мадеры. Первые три минуты все
молчали.
Молодой Мусатов
молча вышел и стал за дверью шептаться со своею дачною
хозяйкой и с сослуживцами, которые вместе с ним сообща нанимали дачу. Через три минуты он вернулся и
молча подал отцу десятирублевку. Тот, не поглядев, небрежно сунул ее в карман и сказал...
Оба
молчали. Князь с любопытством смотрел на молодого человека; последний казался смущенным и взглядывал по временам на двери, в которые должна была войти молодая
хозяйка, с выражением тревожного ожидания.
Кованая большая шкатулка, а в особенности укладываемые в нее крупные ассигнации могли быть красноречивыми и убедительными доносчиками на свою
хозяйку, но и шкатулка, и ассигнации
молчали.
Злая
хозяйка, угомонившись,
молчала и всматривалась в меня, будто пронизывала меня насквозь своим одиноким глазом, потом, обратясь к бабушке, спросила...
Вскоре в столовой за накрытым столом, на котором кипел самовар и стояли всевозможные деревенские яства, графин с настоянной травами водкой и несколько бутылок домашней наливки, сидел Эразм Эразмович Строев и
молча отдавал дань плодам искусства и забот молодой
хозяйки.
Вслед за Ксенией Яковлевной вскочила из-за пяльцев и Домаша и прошла за молодой
хозяйкой. Она застала ее сидящей на лавке и в слезах. Домаша
молча села рядом.
Обе женщины: генеральша Глафира Петровна Салтыкова и Дарья Николаевна Иванова несколько мгновений
молча глядели друг на друга. Первая была, видимо, в хорошем расположении духа. Этому, отчасти, способствовало произведенное на нее впечатления порядка и чистоты, царившие в жилище Дарьи Николаевны, тем более, что это жилище генеральша представляла себе каким-то логовищем зверя. Встреча с лучшим, нежели предполагаешь, всегда доставляет удовольствие. Она глядела теперь во все глаза и на самою
хозяйку.
Молча она встала и повернула рожок. И уже не рядом с ним села, а по-прежнему на стул против кровати. И лицо у нее было хмурое, неприветливое, но вежливое — как у
хозяйки, которая должна выждать неприятный, затянувшийся визит.